Валерий Кичин: "Боевой конь" Спилберга разочаровал
"Боевой конь" Спилберга неожиданно разочаровал. Даже очень. Если бы не пара крепко сделанных финальных эпизодов - я бы отнес картину к его слабейшим. Ценю его шедевры уровня "Инопланетянина", "Близких контактов…" или "Индианы Джонса" - но каждый раз, когда он переходит к реальности, он становится, мне кажется, сентиментальным, даже слезливым, впадает в пафос и в декламацию. Даже в прославленном "Списке Шиндлера" мне слышится слишком много фальшивых нот, которые всегда возникают при чрезмерном форсировании звука. Не говоря о чрезвычайно слабом "Терминале". Разве только "Империя солнца" из фильмов этого ряда мне кажется удавшейся, но ее относят к его самым коммерчески провальным проектам.
Cтивен Спилберг - один из королей массовых экранов. Он вместе с Лукасом совершил революцию в кинематографе: решительно перевел его в ранг высокотехнологичной индустрии, после чего аттракцион, острое приключение и подростковая фантастика быстро стали отвоевывать пространство у нормальной человеческой драмы - условно говоря, у Шекспира, Чехова и Уильямса. Его "Челюсти", "Индианы Джонсы" и "Парки юрского периода" стали таким же поворотным пунктом киноистории, как и "Звездные войны" Лукаса. Потом в эти открывшиеся шлюзы хлынули легионы подражателей и продолжателей, но Спилберг первым создал электронное чучело акулы, которое вскоре поглотило традиционный кинематограф.
Лукас все это поставил на конвейер, создал свою фабрику спецэффектов и выпускал видеоприключения одно круче другого. Спилберг все время балансировал между кино старым и новым, аттракционным и драматическим. От фантазийных динозавров кидался в бездны вполне реального холокоста, к натуралистичным военным эпопеям, к драмам "Империи солнца" и трагедиям "Списка Шиндлера", к соцреалистической, как сказали бы наши критики, патетике "Спасения рядового Райана". И каждый раз оказывалось, что динозавры и акулы ему удаются лучше человеческих историй и характеров.
Теперь Спилберг заинтересовался детской книжкой английского писателя Майкла Морпурго "Боевой конь" и спектаклем по этой книжке, поставленным в одном из театров лондонского Уэст-Энда. В спектакле коня играла кукла, в фильме - 14 коней, загримированных под героя фильма Джоуи. Слоган книжки: "В огне войны в любящем сердце живет надежда". И она о том, как в любящем сердце парнишки Альберта живет надежда снова увидеть своего воспитанника Джоуи, которого продали в армию и отправили воевать с немцами. По сюжету конь становится связующим звеном между самыми разными людьми самых разных стран, вступивших в Первую мировую войну. Как эстафетная палочка, он переходит из рук в руки, чтобы, пройдя все круги военного ада и много раз сменив кличку, снова встретиться со своим юным другом и вернуться на родную ферму в британском Девоне. Потому что в его сердце тоже живет надежда.
Конь становится талисманом для тех, кто его полюбит, - а не любить его, по фильму, нельзя. Он проявляет человеческие чувства в каждом, кто в горниле кровавого боя вдруг встретит его умный взгляд, - в англичанах, французах, немцах, впавших в панику солдатах, непреклонных офицерах и измотанных окопных хирургах. Утверждают, что наблюдатели из Общества защиты животных во время съемок следили за тем, чтобы коней не слишком мучили. В наиболее страшных сценах, когда измученный скачкой Джоуи запутывается в колючей проволоке, его подменял компьютерный муляж, а проволока делалась из резины. Зачем проволока из резины, если перед нами компьютерный муляж, я не понял, но за коня было страшно.
Спилберг отказался от литературного приема книжки, где рассказ идет от имени коня. Что сделало сюжет из сугубо детского "семейным" и пригодным для взрослой аудитории. Но не отказался от "очеловечивания" животных и выпустил на волю весь незаурядный запас сантиментов, который время от времени давал о себе знать и в предыдущих его лентах, но теперь явлен в каких-то лошадиных дозах. При всей любви к сентиментальным историям, такая откровенная манипуляция зрительскими эмоциями мне кажется избыточной.
То, что у начинающих зовут эпигонством, у мастеров считается "омажем" - поклоном своим предшественникам. И режиссер пускает в ход арсенал "доброго старого кино" - от магического клича, напоминающего тот, каким Тарзан звал Читу, до романтически кровавых закатов из вестернов Джона Форда и непрерывно звучащей музыки Джона Уильямса. Музыка тоже до отказа эмоционально вздрючена, отчего фильм становится подобен патетической опере. Герои изъясняются высокопарно, много и пышно философствуют, и добрые две трети фильма по стилю напоминают мхатовский спектакль 50-х годов прошлого века. Добротный, тщательно выстроенный "по системе", с утрированно литературным текстом, хорошо артикулированными репликами и мимикой, рассчитанной на театральную галерку. 
И только ближе к финалу 2,5-часового фильма возникают две-три кульминационные сцены, которые заставят простить долгое тягостное ожидание и облегченно поаплодировать автору. Хотя и в них нет оригинальности: мы уже не раз видели столь же удачные этюды про незапланированное перемирие враждующих солдат, спровоцированное то нагрянувшим Рождеством, то объединяющей всех любовью к футболу, то, как здесь, необходимостью помочь попавшему в беду красивому и ни в чем не повинному животному.
Вообще, с точки зрения кинематографических профессий фильм сделан почти безупречно. Он поучителен, история рассказана внятно, герои поступают правильно и благородно, актеры точно выполняют режиссерские задания, изображая дистиллированно идеальные характеры, операторское мастерство фантастично, сюжет пробуждает добрые чувства, на месте здоровый патриотизм и еще более здоровая идея разумного интернационализма, а финальная "слезовыжималка" действует строго по законам классической мелодрамы. Но фильм все-таки напоминает разросшийся до двух с половиной часов невыносимо патетичный пролог (и такой же эпилог) из картины Спилберга "Спасение рядового Райана". В "Райане" ветеран под сенью государственного флага преклоняет колена пред могилами павших, в "Коне" бойцы вспоминают минувшие дни, сын наследует героический характер отца, мать им законно гордится, и в финале они образуют семейную, исполненную патетики композицию на фоне заката. И конь гордо косит глазом прямо нам в душу.